Вот и вся недолга. И ни одного упоминания ни о первом старшем сыне кн. Анны Дмитрии Михайловиче, отмстившем за смерть отца, ни о втором  Александре Михайловиче, ни о кровавой «Замятне» в Твери, ни о смерти сына Александра в Орде и о преследовании его младшими братьями совместно с московитами и вокняжении его по воле народа в Твери. Составителя жития не смущает даже и то, что вместе с Анной приходится хоронить на тридцать лет раньше и её младшего сына, бывшего Великим Тверским князем из руки Москвы в течение многих лет.

 Самая главная задача – произвести Анну из Кашина, как из своей отчины и вернуть её к угодному Москве сыну Василию, минуя княжившего в Твери с 1365 года её внука Михаила Александровича. И ни слова о борьбе в эти годы за тверской стол между Михаилом Александровичем Микулинском, любимом и поддерживаемом тверичами даже в его отсутствие в Твери, и его родным дядей Василием Михайловичем, поддерживаемом московитами и бежавшим подальше от народного гнева в Кашин.

Василий Михайлович как будто бы и не нападал на Тверь и Михаила Александровича, отбирая у племянника удел князя Семёна Константиновича Дорогобужского с войсками Еремея Константиновича и своего сына Михаила Васильевича – Городок (Старицу) и Микулин, не жёг тверскую землю вместе с московитами, а токмо молился непрестанною молитвою за преподобную мать свою Анну и сродников своих вместе с миролюбивыми кашинцами, творившими в действительности в это самое время неслыханное насилие на своей родной тверской земле. Впрочем «любимый», по московским изложениям, Анною Василий грабил, насиловал, давил поборами русский народ свой и ранее в Холме ещё двадцать лет назад, так что характер его с того времени ничуть не переменился.

Многое можно было бы понять, кабы знать, где собственно находился и находится ныне летописный город Холм,  в каком отношении приходится он к городу Кашину. По этой причине он, наверное, и «пропал» и самое местонахождение его и поныне неизвестно.  Георгий Всеволодович Холмский, находясь в Холме и требуя «треть Твери» просил отдать ему Кашин. Казалось бы, элементарная логика подсказывает, что в таком случае Холм должен находиться неподалёку от Кашина, но его почему-то до сих пор ищут за сотни вёрст от Кашина на юго-западе Тверского княжества, где-то у Волока Ламского на том основании только, что Холмские князья были дружны с литовскими. Там нет воды в достаточном количестве для большого города, нет археологических остатков средневековья. И это не смущает… оставили затею найти Холм в водораздельном селе Красный Холм и ищут теперь его в Погорелом Городище рядом с ещё десятком пропавших исторических тверских городов?!

Ещё забавнее обстоит в тверской истории дело с т. н. «Бездежским грабежом», это когда Всеволод  Александрович Холмский забрал своё добро, взятое поборами на его холмской земле Василием Михайловичем Кашинским. И ныне есть село Бездежи, находящееся на средине дороги между Бежецком и Кашином, неподалёку от города Красного Холма, там есть и часовня Казанской Божией Матери, поставленная в незапамятные времена и возобновлявшаяся неоднократно… Однако многомудрые историки нашли село Веззеддево в Саратовской губернии и ничтоже сумняшеся доказывают, что «Бездежский грабёж» был именно там, в Веззеддево, по дороге в Орду, ссылаясь естественно на летописи, на ясский город Бездеж…на указания, что и Всеволод и Василий были в Орде одновременно?

Архиепископ Дмитрий (Самбикин), поминая об отъезде из Твери кн.Всеволода в свой удел город Холм, делает резонное на наш взгляд замечание « Не нынешний ли (это) заштатный город – Красный Холм в Весьегонском уезде?» (Тверской Патерик, Казань,1907г.)

На наш взгляд св. Анна вообще могла не быть монахиней и оказаться в Кашине после морового поветрия 1365 года . Чума свирепствовала с 1364 по начало 1366 года… Тогда умерли все трое Холмские князья, их мать Настасья, Семён Дорогобужский…все умерли за исключением Михаила, который опять же таки именно тогда практически изгоняет из Твери ненавистного народу Василия… И, на наш взгляд,  вот тогда только, оказавшись поблизости от Холма в своём Кашине, Василий мог забрать оставшуюся в одиночестве мать свою кн. Анну из Холма, и сделал он это только для того, чтобы по московскому примеру шантажировать своего соперника – сына старшего брата своего Александра, Михаила.

Ежели дело обстояло так, то гораздо справедливее именовать св.Анну княгиней Тверской и Холмской! Что же касается иноческого образа, то в конце жизни им «награждали» всех поголовно князей и княгинь. Вот для того, чтобы отделить св.Анну от её святого мужа и верных Твери Александровичей, московская церковь и «освятила» и «нарекла» её «кашинской», а может быть и данное ей ранее в монашестве имя Евфросиния заменила на иное, не имеющее к ней отношения. И это воистину могло быть так потому, что московская церковь, начиная с митрополита Петра и его козней св. Михаилу Ярославичу, активно противостояла Твери.

Сразу после смерти кн. Анны  (через несколько месяцев) митрополит московский Алексий завлекает лестными письмами в Москву Михаила Александровича и держит его в истоме, в плену и оковах . Тверскому князю помогло избавиться от московского плена только неожиданное появление в Москве трёх монгольских послов. Но затем митрополит Алексий выкупает у монголов его сына Ивана, держит его, как и отца в плену, но уже на своём митрополичьем дворе, в течение полутора лет шантажируя отца… таким «дипломатическим» приёмом добиваясь мира и «крестного целования» с непокорной Тверью.

И везде, и всюду один и тот же до боли знакомый приём – возведение в Святость с плоской целью предать забвению историческую правду . Так поступила московская церковь с Георгием Всеволодовичем Владимирским и Василием Константиновичем Ростовским, Дмитрием Красным, Анной Кашинской… безудержная лесть «с освящением от края одежды», с «трёхдневным чтением мертвецом Псалтыри», с глупой бравадой пред врагами, с постыдным бегством, воинской трусостью и неумелостью, вот чем вдохновляют нашего брата промосковские летописцы.

И всё сие нечестивое возношение принимается нами, русскими простецами, за чистую монету!  Вот она, та «Святость», что всё покроет, воистину та «простота, что хуже воровства»! И ныне разве что можно только надеяться, что ежели когда, наконец, подойдут к истории с родовой точки зрения, токмо тогда  многое прояснится, станет однозначным и понятным.

 Так что же произошло в Кашине осенью1367 года, т.е. за год до смерти кн. Анны?

История не молчит, кричит об этом . Вслушаемся же в её голос внимательно, пробуя анализировать факты и ничего не пропуская:

 «Когда Михаил Александрович в конце октября 1367 года вернулся в Тверскую землю с литовским войском, он не встретил никакого сопротивления, но смог благодаря внезапному нападению пленить Великую княгиню Елену (Кашинскую), а также жену князя Еремея и многочисленных бояр и служилых людей князя Василия Михайловича. Великий князь Василий был в это время в Кашине. Туда и послал свои войска Михаил Александрович.

Примерно за десять километров до Кашина (у села Андреевское -  совр. Мизгирёво, что в 7 км. от Кашина, В.С.Борзаковский) навстречу войскам Михаила выехали послы Василия Михайловича и епископа Василия. Михаил Александрович вёл с ними переговоры, результатом которых стало заключение мира с Василием Михайловичем и освобождение великой княгини Елены. В связи с последующим заключением мира между Михаилом Александровичем и  Великим князем Дмитрием Московским Троицкая летопись сообщает, что и после описанных выше событий Михаил признавал приоритет своего дяди Василия Михайловича, законного Великого князя Тверского : « (Михаил Александрович) под дядею мир взял с князем с великим с Дмитрием с Ывановичем» (Эккехард Клюг, «Княжество Тверское», Тверь, 1994, стр.180) .

 «Почему Михаил отказался воспользоваться своим военным преимуществом против Василия Михайловича ?» - задаёт закономерный вопрос немецкий исследователь и не находит на него вразумительного ответа. Но, по крайней мере, вопрос задан, и это с выгодной стороны отличает немецкого историка от русских авторов.

Так Н.М. Карамзин не войдя в тонкость этого эпизода сообщает : « Зная, что Великий Князь и Митрополит держат сторону Василиеву – зная также намерение первого господствовать самодержавно над всею Россиею – Михаил уехал в Литву. Пользуясь его отсутствием, Василий и Иеремий гнали усердных к нему Бояр и, предводительствуя, данною им от Дмитрия Московского ратию, опустошили Михаилову область, в надежде, что он не дерзнёт возвратиться. Но Михаил спешил отмстить дяде и брату, ведя с собою войско Литовское, взял Тверь, пленил свою тётку и думал осадить Кашин, где заключился Василий, однако ж, Епископ примирил их с условием, что дядя уступит старейшинство племяннику и будет довольствоваться областию Кашинскою. Князь Московский участвовал в сем мире и подтвердил его. Но прозорливые советники Димитриевы, боясь замыслов Михаила, который назвался Великим Князем Тверским…»(?).

Как видим Н.К.Карамзин, ничуть не сомневаясь, полагает весь смысл военного похода против дяди в обретении Михаилом Александровичем старейшинства пред нечестивым дядей и достоинства Великого князя Тверского. И, казалось бы, только и единственно в этом мог проявиться смысл мира со слабейшим противником со стороны Михаила Александровича. Но летописи не подтверждают версии Н.М.Карамзина. «Неизвестно на каких условиях был заключён мир у Михаила Александровича с его противниками: должно быть, Михаил Александрович удержал за собою спорный удел кн. Семёна. Однако не видно, чтобы теперь же он сделался Великим князем Тверским; по крайней мере, он таким ещё не называется в летописях: следовательно, Твери не удалось, - если она только хотела – доставить старейшинство Михаилу Александровичу в Тверской земле» (В.С.Борзаковский, «История Тверского Княжества», С-Пб, 1876г.)

Так в чём же причина милосердия Михаила к врагам Отечества, опустошившим не только удел его, но и земли вокруг Твери, и пытавшимся в отсутствие Михаила взять и самую Тверь, и чем можно оправдать такое странное милосердие? Неужели так : « Господь Бог, и пречистая Богородица утиши его ( т.е. Михаила Александровича) ярость, и милость возложи на сердце его, и благую мысль ему даде.»… «И отпустил их (послов кашинских и московских) с честию, и радовались бояре их, и все вельможи их, также гости и купцы и все работники, люди рода и племени Адамова; все они един род и племя Адамово, и цари и князья и бояре и вельможи и гости и купцы и ремественницы и работные люди, един род и племя Адамово; и,  забывшись друг на друга враждуют и ненавидят и грызут и кусают, отступая от заповедей Божиих, еже любити и искреннего своего, яко сам себе.» ( см. Никоновская IV, 15,16,17, ТатищевIV,208,209).

На наш взгляд не случайно В.С.Борзаковский привёл сию пацифистско-елейную цитату из Никоновской летописи. Очевидно и его, как позже и Эккехарда  Клюга это объяснение странного поведения Микулинского князя мало устраивало. Н.М.Карамзин резонно замечает, что Епископ примирил Михаила и Василия. Конечно, епископ Тверской Василий обладал после справедливого суда в отношении спорного удела Семёна Дорогобужского непререкаемым авторитетом у искренне верующего воспитанника и крёстного сына архиепископа Новгородского Василия (+ 1351) Михаила Александровича, но должны были быть и более глубокие причины неожиданного прощения врагов Тверской земли у безусловно благородного, в отличие от не брезгующих никакими средствами врагов Микулинского и Холмского князя.

Михаил Александрович без боя отходит от Кашина, и нигде не видно, что его «с честью» принимают в этом городе, занимавшем десятилетиями враждебную промосковскую позицию по отношению к Холму и Твери. Нет сомнения что что-то или точнее кто-то в Кашине удерживал на расстоянии Михаила Александровича. И это вне всякого сомнения была бабушка его Великая кн.Анна, которую её тридцати четырёхлетний внук не мог не любить и не уважать. Из-за неё Михаил Александрович «взял мир и любовь» с дядею, а затем и с двоюродными братьями Михаилом Васильевичем и Еремеем Константиновичем. Да вот только последние не отличались благородством.  «… Кн.Еремей в том же 1367 г. сложил крестное целование к кн. Михаилу Александровичу и уехал в Москву к кн. Дмитрию Ивановичу, конечно с прежними жалобами» (В.С.Борзаковский, там же, стр.149).

Как  сообщает Н.М. Карамзин «Михаила позвали в Москву дружелюбно и ласково, сам св.           Алексий обнадёжил его в безопасности, уверяя, что суд Великого Князя навсегда утвердит тишину в Тверских владениях. Слово Митрополита и святость гостеприимства не дозволяли страшиться обмана. Михаил желал видеть столицу Димитрия ( уже славную тогда в России), узнать его лично, беседовать с благоразумными Вельможами Московскими: он въехал гостем, но сделался невольником. Нарядили третейский суд, хотели предписывать законы Михаилу, удалили от него Бояр Тверских и содержали их как пленников в разных домах с Князем. Обман, недостойный Правителей мудрых ! И виновники не воспользовались оным. Летописцы говорят, что прибытие Ханского Вельможи, Карача, заставило советников Димитриевых освободить утеснённого Князя, сей Мурза, как вероятно, вступился за него, вероятно и то, что св. Алексий, невольно вовлечённый в дело противное совести, удержал их от дальнейшего насилия.» (Н.М.Карамзин,том V, глава 1, с.13).

Как уточняет В.С. Борзаковский « Михаил Александрович был сильно оскорблён и раздражён таким поступком с собою, особенно же гневался на митрополита Алексея, главным образом приписывая ему захват и задержание себя. Он так говорил: «колику любовь и веру имея паче всех к митрополиту сему, и он толико мя посрами и поруга.»…Трудно согласиться с Н.М.Карамзиным, что св. митрополит Алексий был «невольно вовлечён в дело противное совести» и мог «удержать» кн. Дмитрия Ивановича «от дальнейшего насилия». Восемнадцатилетний Дмитрий был с девятилетнего нежного возраста под непосредственной властью воспитателя своего и регента митрополита Алексия и действовал очевидно по его указке.

Не прошло и четырёх лет как московиты вновь воспользовались теми же нечестивыми средствами. «Дмитрий Иванович был мало озабочен тем, что заодно (с Ольгердом Литовским) мир был заключён и с Тверью. Едва он вернулся в Москву, как тут же отправил послов в Орду и ценой выплаты изрядной суммы в 10000 рублей ( для сравнения выход Твери 1321 года -2000 рублей, выход Москвы – 5000 рублей) добился от Мамая выдачи ему сына тверского великого князя Ивана Михайловича, который годом ранее был отправлен в Орду в качестве гаранта лояльности своего отца Михаила Александровича.

Четырнадцатилетний княжич со второй половины ноября 1372 года жил в Москве «в истоме», как сказано в Рогожском летописце. Никоновская летопись сообщает о большой нужде, в которой находился Иван, в то время как московский великокняжеский свод конца XV в. немногословно сообщает, что сын тверского князя содержался в плену при митрополичьем дворе…Заложничество сына Михаила Ивана с ноября 1372 года по начало 1374 г. значительно ограничивало дееспособность Твери. На протяжении всего 1373 года между Москвой и Тверью шла своего рода «холодная война».

 Всё же на этот раз время работало на Тверь: 20 декабря умер князь Михаил Васильевич Кашинский. По совету своей бабки Елены и кашинских бояр его малолетний сын Василий отправился в Тверь: «к князю къ великому Михаилу с челобитьем и вдашася въ его волю». Несколькими днями позже Михаил Александрович и    Дмитрий Иванович заключили мир. Дмитрий освободил сына Михаила, а тверской правитель отозвал своих наместников «со княжения съ великаго», т.е. из тех районов великого княжества Владимирского, которые он занимал с лета 1371 года. Тверской летописец воспринял это с облегчением: «и бышет тишина и от уз разрешение христианом и радостию возрадовалися, а врази их облекошася в стыд».(Эккехард Клюг, там же, стр.207, 208, 209). Право стыдно русскому человеку читать процитированные с явной иронией честным немецким исследователем льстивые по отношению к Москве «возношения» Тверской летописи, но что делать, коли слова правды больше как у него нигде не прочтёшь !

О пленении Москвою сына Великого князя Тверского и содержании его на митрополичьем дворе св. митрополитом Алексием в течение многих месяцев у нас до сих пор не принято поминать. Разве что В.С. Борзаковский в прим.706, сделанном по поводу тенденциозного замечания С.М.Соловьёва: «молодой кн. Иван задолжал в Орде 10000 рублей; Дмитрий московский заплатил эти деньги и взял Ивана с собою до тех пор, пока отец не выкупил его». Для нас здесь важно то, что тверской князь принуждён был задолжать в Орде 10000 рублей, а Московский имел средства выкупить его – борьба была неравной» доказывает, что « отпущен же, по-видимому, был Иван из Москвы по мирному договору и Донской с него денег не потребовал; по крайней мере, известий об этом не сохранилось», и приводит в качестве последнего и неоспоримого аргумента слова Тверской летописи: «Отпусти сына его с Москвы, князя Ивана с любовью».

Хотя в этой же обширной сноске  тот же автор ссылается на Никоновскую летопись под 1371г., где прямо сказано: «выведоша с собою из Орды кн. Ивана Михайловича Тверскаго,…даша на нём 10000 рублёв, что есть тма  рублев, и приведоша его с собою на Москву. И взя его Алексей Митрополит, и седел у Алексея Митрополита на дворе. И тако пребысть не мало время, дондеже выкупиша его.» и Воскресенскую летопись: « и приведе его на Москву, посади его на митрополичье дворе Алексееве, и седе несколико донели выкупиша его».

Митрополит Платон (XIX ст.)  в своей краткой церковной Истории естественно не упоминая о пленении Ивана Михайловича пишет о пленении Михаила Александровича: «о сем поступке митрополита Алексия не иначе судить можно, как то, что он происходил от истинной любви к отечеству… Видел святый старец, что междуусобьям  князей и татарскому игу конца не будет, ежели удельныя княжения будут продолжаться и самодержавие не будет возстановлено»…(Часть I, 191). Так на наш взгляд всё на свете можно оправдать, любую ложь и подлость, смиряться перед заведомым злом, «тихо и радостно»,  кротко и смиренно принимать унижения .

Самое отвратительное в «политике» московитов – это циничный расчёт и подлое использование себе на потребу благородных качеств чистой прямой души доверчивого тверского князя. В первый раз они шантажировали его святым его чувством любви к его бабушке. Убедившись, что князь имеет привязанности в моральном плане они завлекли его обещаниями справедливого суда, прикрываясь авторитетом церковного освящения. Наказав князя за доверчивость в Москве, они в третий раз, уже нечестиво воспользовавшись подкупом, через иноземцев – монголов, купили возможность вновь, как и в первый раз, шантажировать князя уже его отцовской любовью. Нельзя не давать должной оценки таковым воистину преступным поступкам, безусловно никакого отношения не имеющим к святости.

Отметим, что после московского пленения Михаил Александрович дважды обращался к патриарху. « По поводу первой жалобы патриарх приказывал нашему святителю, чтобы он или сам явился на суд, или прислал для того своих особых чиновников в Константинополь, или, всего лучше, как отец и учитель, позаботился примириться с князем Тверским Михаилом и, если сделал какую ошибку, то уступил бы ему и имел его, как сына, наравне с другими князьями, - к чему тогда же патриарх убеждал и Тверского князя. Вследствие же донесения Ольгерда Литовского патриарх писал нашему митрополиту, что справедливость требует, чтобы он надзирал всю землю Российскую, имел к Литовскому князю любовь и расположение, как и к другим князьям.

Все эти послания патриарха остались, однако же, без добрых последствий. По крайней мере, Тверской Князь Михаил (едва только скончался Каллист и на место его снова стал Филофей) повторил свою жалобу пред патриархом. … Должно заметить, что в то время, как князья Тверской и Литовский обращались в Царьград с своими жалобами на святителя Алексея, он и со своей стороны слал к патриарху письма, в которых, естественно, оправдывал себя и обвинял своих противников…. Узнав об этом, Ольгерд в защиту себя отвечал (1371г.) между прочим следующее: «прислал ты ко мне писание, что митрополит печалуется тебе о неправде и говорит: «царь-де Ольгерд делает набеги.» Не я начал нападать, а начали сперва они, и крестного целования, что имели ко мне, не сложили, и клятвенной грамоты ко мне не отослали. И делали они на меня набеги девять раз, и шурина моего кн. Михаила под клятвою переманили себе. И митрополит обнадёжил его, что он будет приходить и уходить по своей воле, а потом его взяли под стражу. И зятя моего Бориса, князя Нижнего Новгорода, и его схватили и княжество его взяли, и зятя Ивана кн. Новосильского, и мать его, схватили, и дочь мою взяли, и клятву, прежде данную, не сложили… И мы, того не терпя, на них самих сделали нападение; а не исправят ко мне, и ныне терпеть не буду.

 По благословению  твоему митрополит благословляет их на пролитие крови. А доныне и за отцов наших не бывало такого митрополита, каков сей митрополит: благословляет Москвитян на пролитие крови! И ни к нам не приходит, ни в Киев не отправляется. А кто целовал крест ко мне и убежит к нему, митрополит снимает с него крестное целование. Бывало ли такое дело на свете, чтобы снимать крестное целование?.. Подобало митрополиту благословлять Москвитян, чтоб нам помогали: так как мы ратуем за них с Немцами. А мы зовём митрополита к себе, и он нейдёт к нам. Дай нам другого митрополита на Киев, на Смоленск, на Тверь, на малую Россию, на Новосиль, на Нижний Новгород…»… Конечно, не без ведома Тверского князя Ольгерд требовал особого митрополита не только для Литвы, но и для Твери. Таким образом, Михаил Александрович, ведя борьбу с Москвой и отыскивая для себя союзников, примыкал к Литве не только в политическом, но и в церковном отношении.» (В.С. Борзаковский, там же, стр.158-159, 161) .

Задумаемся, наконец и мы, православные русские люди, над тем, какие аргументы можно привести в пользу святости Алексия Митрополита? Разве что пресловутое излечение некоей монгольской ханши Тайдуллы, якобы прозревшей по его святительской молитве? Или же с благодарностью припомним, что Митрополит Феогност возложил на Алексия «управление судами церковными», и тот так поднаторел в «разбирании всякого рода семейных распрей и дел», что «во время смут и беспорядков являлся умиротворителем между враждовавшими князьями»?

 ….«Миротворец», регент московского девятилетнего недоросля митрополит Киевский и всея Руси Алексий организует военные походы на Великих князей всея Руси, в соответствии с родовым правом совершенно справедливо поставленными в Орде, Андрея Константиновича Нижегородского и Дмитрия Константиновича Суздальского, в то время, когда Дмитрию Московскому было лишь 12 лет. Алексий обильными московскими и общецерковными поборами добивается от монголов ярлыка на Великое Княжение для тринадцатилетнего Димы. Собирает войско и идёт на Владимир и Суздаль, наносит удар и по союзникам суздальского князя. Громит князей Ростовского и Галицкого.

 Приведя в повиновение Дмитрия Константиновича и отправив в монастырь Андрея Константиновича, митрополит лестными письмами зазывает Бориса Константиновича Нижегородского в Москву: «Тое же осени приехаша в Новгород Нижний от митрополита Алексея архимандрит Павел да игумен Герасим,  зовучи  князя  Бориса  в  Москву,  он  же  не  поеха,  они  же   церкви         затвориша» (Рогожский летописец, 1363г.) Здесь как митрополит, святитель Алексий проклинает целый город, и как регент малолетнего Дмитрия вызывает к себе других князей, на что имел право только великий князь.

Как пишет Б.В.Кричевский в работе «Русские митрополиты. Церковь и власть XIV века», С-Пб, 1996, с.142-144: «Наложение епитимьи на Нижний Новгород возымело действие: князь Борис, правда, не поехал в Москву сам, но отправил туда своих бояр. Однако послы до места не добрались. Сын суздальского князя – князь Василий – захватил их в плен. В.А.Кучкин (доктор ист. наук, гл. научный сотрудник института истории РАН, г. Москва) считает, что митрополит Алексей вызвал князя Бориса для заключения союза (?!). и возникновению союза решил помешать суздальский князь. Но нам кажется, что возможна иная трактовка данных событий…Скорее всего, митрополит Алексий и вызвал князя Бориса в Москву с целью выманить его из города и помочь суздальским князьям захватить его. Если бы князь Борис поехал, его постигла бы участь бояр».

 А затем «митрополит Алексий лишил суздальского епископа нижегородских земель, то есть оставил захваченные владения князя Бориса вообще без пастырского надзора. Вряд ли эта акция выражала недовольство митрополита суздальским епископом. …В 1363 году епископа Суздальского не пустили в Нижний Новгород вместе с Дмитрием Константиновичем. Следовательно, епископ не был союзником Бориса. Во-вторых, Москва направила князю Борису послов с требованием уйти из Нижнего Новгорода, а суздальскому князю было дано войско для похода на город….

Митрополит Алексий выступает как государственный правитель, искусно маскируя под церковной фразеологией вполне светские цели: «Видите, дети, каковый мятеж восстал во время се чего ради Нам всем та бываит нашего за неуправление к Богу…Се же пишу не единем игуменом, но и к еретикам, но и к князем, и борцам» (Послание митрополита Алексия в Нижний Новгород, там же).

То, что происходило «по воле Бога» во Владимиро-Суздальском Великом княжении было лишь продолжением «миротворческой» политики церкви в княжестве Тверском. Там сначала интригами епископа Феодора был отлучён от Великого тверского княжения Всеволод Александрович Холмский.  « Со слезами Тверитяне обратились к доброму своему архипастырю и святитель в 1349 году успел примирить дядю (Василия) с племянником (Всеволодом) и жители Твери «возрадовашеся радостью великою» (по поводу того, что благородный Всеволод, получивший вторично ярлык на Тверь уехал в Холм!), …Василий Михайлович стал притеснять Всеволода Александровича до того, что, по совету епископа Фёдора, последний (т.е. Всеволод) обратился к суду митрополита Алексия.

 Первосвятитель вызвал обоих князей во Владимир (1357г.); с ними отправился и Тверской Владыка Фёдор. …Огорчённый упорством тверских князей Епископ Фёдор просил митрополита Алексия уволить его от управления епархиею, но первосвятитель убеждал его остаться на кафедре, ради блага церковного…»( Еп. Дмитрий Самбикин,«Тверской Патерик», Казань, 1907г.). Как пишет Б.В.Кричевский : «Летописец довольно туманно говорит о результатах этого суда: «А князь Василий возма любовь со князем с Ываном (московским) по митрополичю слову. Тако же и приехал к нему и владыка Фёдор и быв у митрополита, не возма любви опять поехаша в Тверь.». Однако из текста можно увидеть, что третейский суд вообще не состоялся.

С князем Василием Великий Князь Иван Иванович с благословения митрополита Алексия заключил договор, и этим, естественно, поддержал притязания тверского князя… Митрополит Алексий не был лишь пассивным свидетелем в составлении договора. О его промосковской политике говорит то, что приехавшему в Москву тверскому епископу Фёдору он выразил недовольство.

Весной 1358 года в Орде произошла смена ханов. К новому хану поехали Великий князь Иван Иванович и тверской князь Василий Михайлович…В том же 1358 году в Орде побывал князь Всеволод Александрович. Хан Бердибек выдал князя его дяде, от которого Александрович и претерпел «томление велико и боярам и слугам»…В Орде по-прежнему руководствовались правилом: поддерживать слабых князей, а ветвь «Александровичей» ордынский хан, не без основания, считал сильной и противодействующей его власти. Таким образом, в конфликт между двумя ветвями тверских князей были вовлечены не только Великий Князь, митрополит, но и Орда.».

 Итак митрополит Алексей отказывает в справедливом суде, отказавшемуся во имя мира и по своей доброй воле от княжения на своей тверской земле смиренному, кроткому князю Всеволоду Холмскому, более того вместе с татарами отдаёт его в руки его обидчика. Что же удивляться тому, что и впоследствии митрополит Алексей наказывает за справедливый суд по поводу завещания князя Семёна Дорогобужского епископа Василия Тверского. Как он поступал с суздальско-нижегородским епископом Алексием, также он поступил и с тверским епископом Василием.

И какое он оказывал давление на епископа тверского Фёдора, вынужденного в конце жизни уйти в монастырь, в точности такое же давление оказывал он и на духовенство Новгорода, Смоленска, Пскова и других  княжеств . По просьбе митрополита отлучаются от церкви и проклинаются византийским патриархом Филофеем все неугодные Москве и Орде русские князья. Таким образом,  православная церковь становится окончательно на сторону беззакония. На совести митрополита Алексия сожжённые города Суздаль, Ростов, Нижний Новгород, Тверь и конечно в первую очередь Москва, где митрополит и юный московский князь отсиживались от праведного народного гнева за каменными кремлёвскими стенами. «Повезло» только тем епархиям, которые Алексий оставил вообще без окормления, где он не бывал с самого начала своего поставления на Русь и стольный Киев.

 После начала войны Москвы с Литвой и Тверью, т.е. с 1367 года митрополит вообще отказался от поездок на запад и юг, следствием чего стало открытие Галицкой митрополии в мае 1371 года, закрытой в 1347г. Прошло совсем немного времени, и отделилась Литовская митрополия. Именно благодаря целенаправленной многолетней деятельности по возвышению Москвы разрушается общерусская митрополия, возникает литовско-польское государство и православная Литва, Галиция, Волынь, Киев и Малороссия окончательно отделяются от Руси. Чтобы понять суть событий в XIV столетии нужно признать, что  церковь со всем её духовно-идеологическим