Что можно ответить отцам на столь откровенное признание в неведении и на столь же грубое запугивание?

Да только то, что вопрос «Кто?» по отношению к Отцу и Сыну вполне уместен, и, несмотря на окружающую Божество тайну, имеет конкретный ответ, а вот Дух Святой имеет иную сущность, запредельную для сознания человека, он даже для мистической мудрости «богочеловеческой» личности никак не определим, Свободен, неуловим, и о нём нельзя сказать, «Кто» собственно Он есть…

И когда св. Иоанн Дамаскин выражает своё мнение: « И о Святом Духе говорим, что Он от Отца и называем Его Духом Отца, но не говорим, что Дух и от Сына, а называем Его Духом Сына», то святой отец этим мнением своим практически солидаризуется с латинами, хотя в отличие от Отца, раскрывавшегося нам в Ветхом Завете, и от Сына, жизнью своей на земле сотворившего Новый Завет… о Духе, и тем паче о Духе Сына (?) ровным счётом ничего как о Личности не сказано.

И смеем надеяться, никогда и никем не будет сказано! И Слава Богу!

Исхождение Духа Святаго от Отца ещё не делает Его личностью, и похоже на то, что Дух ещё в меньшей степени, чем Отец и Сын, которые кстати будь сказано, тоже не нуждались в глупейшем вопросе по отношению к ним «Кто?», - не нуждается, повторяем, в сей весьма сомнительной для Него чести: «Дух дышит, где хочет и Глас Его слышишь, но не ведаешь, откуда Он приходит и куда идёт» (Ин., гл.3, ст.8).

Вот и получается, что «неизреченное, апофатическое исхождение Святаго Духа от Отца, как единого изводителя Лиц» ничуть не менее кощунственно «учения более рационального, которое превращало Отца и Сына в общее начало Святаго Духа, ставило общее над личностным».

И хотя у латинян, как верно замечает В.Н.Лосский, - «была тенденция как бы «обезличить» Ипостаси, смешивая Божественные Личности Отца и Сына в природном акте извождения Духа и превращая таким образом Третье Лицо в связь между Первыми», они, латиняне, получили то преимущество по сравнению с греками, что обратились от мистической призрачной личностной любви и рабствования абстрактному Троичному «Богу Авраама, Исаака и Иакова – Отцу, Сыну и Духу Святому» к Живому Богу Иисусу Христу, являющему Роду человеческому Свою Божественную Сущность.

И ежели в богословии латинян не оказалось места Святому Духу, то « в предании Восточной Церкви, - как утверждает её апологет В.Н.Лосский, - нет места для богословия Божественной Сущности, а тем более для её мистики. Конечная цель духовной жизни – не созерцание сущности, но соучастие в Божественной жизни Пресвятой Троицы, обоженное состояние «сонаследников Божественного естества», как богов, созданных для несозданного Бога, и обладающих по благодати всем, чем Пресвятая Троица обладает по природе».

Что же, из откровенного признания восточных мудрецов ясно и понятно, что цель их жизни весьма неопределённая, туманная, зато исполненная личного, отрицающего земное низменное естество апофатического превыспреннего экстаза. Это именно о нём сказал в стихотворении «Таврида» в простоте сердечной наш великий русский поэт А.С.Пушкин:

«Ты, сердцу непонятный мрак,

Приют отчаянья слепого,

Ничтожество! пустой призрак,

Не жажду твоего покрова!

Мечтанья жизни разлюбя,

Счастливых дней не знав от века,

Я всё не верую в тебя,

Ты чуждо мысли человека!...»

Есть такой простой и удобный «эзотерический» приём – хочешь уничтожить, растоптать врага – прославь Его выше меры, выше всякой меры на этом же основании унижая величие дела, которое Он сотворил; унижая его соратников, наконец третируя (очень точное и ёмкое русское слово, выражающее поставление на Третье место) самый Дух, которым он дышал, попирая «ради Него» - всё ради чего Он жил и на что и Кому молился.

Не смогли священники иудейского Синедриона победить Христа – он Воскрес на ветхозаветном Кресте, преобразив Его в орудие Спасения Рода человеческого, но оставалась всё же ещё последняя возможность омертвить, сделать никому не нужным Его Подвиг на земле, исподволь оскверняя самый дух Его деяний. И вот появляется 13 «апостол», бьющий себя в грудь, утверждая из «скромности», что это не ученики Сына Божия, и не он, грешный, но «живущий в нём Христос» вознёсся в его теле на седьмое небо, призывая через него повиноваться «всякой власти» как духовной, так и хозяйской - господской.

«Уже не я живу, но живёт во мне Христос!» - так мог сказать человек, переставший существовать как личность, человек – зомби. Нет, Христос не лишает Свободы и не уводит человека от самого себя, не заставляет ученика расставаться с внутренней сущностью естества его.

Нет, слишком часто в жизни бывает другое, уже не человек живёт, - он мёртв, но живёт в нём лярва – рвенник, разрывающий его естество, - дьявол обладает им, как обладал он Савлом. А как обольстительно, казалось бы, звучит, как «возвышенно»! Умный не обратит внимания, пропустит мимо ушей, зато дурака пленит!

А дальше следует продолжение – коль скоро поверил, что Я – Христос, делай как Я, «яко Я родил вас во Христе благовествованием своим» - Я ваш Отец Духовный!

Вот так на земле появился первый поп, глумящийся над словами Евангелия: «И отцом не зовите никого, ибо один у вас Отец, Который на Небесах» Даже Сын Божий не смел называть себя Отцом своих учеников, а попы возрадовались, как же «батюшки» они, «благо-чинные», и это после однозначных слов Сына Божия: «Что ты называешь меня благим? Никто не благ, только Единый Бог»??!

Утверждение Сына на месте Духа Любви, проявляющейся во взаимодействии мужского: Слова Небесного - Логоса и женского: Премудрости Божией Софии Начал, придание Сыну Слова Небесного, Ему не принадлежащего, но принадлежащего по Его же Слову Отцу, заставило христианских мудрецов низвести на Третью ступень Дух, Который в Библии «носился над водами» до возникновения «Света из тьмы» и стало быть даже и в древнейшем ветхозаветном понимании вместе с Материнским Началом находился на Второй ступени.

Следствием поставления Сына Божия на Вторую ступень стало лишение Духа Святого мужского начала – Предвечного Слова Логоса и женского начала - Софии Премудрости – Божественной Плеромы, и оставило Дух без возможности словесного выражения в букве (БО-род, УК-в общении, ВО-связь), слоге (сложении женского – гласной и мужского – согласной), слове и речи.

Сын Единородный, Единый по рождению с Отцом Небесным в Нетленном Слове о Роде человеческом, сказанном на Небесах и воплощённый в роде человеческом земном, обладавший Словом Истины, которое отобрал у людей дьявол, занимает по Божественному праву Третью ступень.

Слово о Роде человеческом воплотилось безсеменно зачатое Духом Святым в утробе обратившейся к Богу с молитвой о ближних своих Богородице Марии для того, чтобы вернуть людям Речь, отобранную дьяволом, вернуть возможность Богообщения в праведном Слове и в делах Истины на земле.

Сыну Божьему не нужна тонкая иудейская ложь и грубая «христианская» лесть. Сына Единородного не следует ставить выше Логоса, Софии и Духа Святаго, лишая при этом Его ближних понятия Рода Праведного, в Котором Он был зачат, самой возможности родства с Ним – Сыном Божиим и молитвенного общения с Ним, и через Него с Духом Святым: Логосом и Софией, породившими Его в лоне Матери Марии, земном воплощении Вечной Женственности – Софии Премудрости.

…Что ценнее человеку в его отношении к миру – его «Я», он Сам, или то, что он видит перед глазами? Ипостась и есть вот это самое, самозаключающее в себе целый мир «Я»!

Этот вопрос «Кто?», имеющий властный характер по отношению к жизни и смерти, к тому, чему надлежит быть, а чему умереть? «Я» захочет и «Что» - Бытие будет для Него существовать, «Я» не захочет и тогда какое Ему дело до того, «что» всегда имеется Бытие вне Его, помимо Его?

Такое вне - «в себе и для себя» сущего Субъекта «что» не отмечено в чувствах, не определено в понятиях, не струится в рефлексии рассудка и потому не может быть опущено в глубину сознания и соединиться там с другими уже готовыми на то внутренними представлениями о мире, закрепиться в памяти.

А ежели такое «что» хотя бы случайно окажется в представлении созерцающего самого себя Субъекта, то вызовет в нём лишь раздражение, как «отражение» чего-то такого, что Он ни при каких условиях не желал замечать. Если хоть как-то отнестись к «что» и впустить его в своё сознание, то тогда уж не придётся всерьёз сказать вместе с Р.Декартом: «Cogito ergo sum»!

Любой человек может со стороны оценить себя критически, потрогать за нос и спросить себя: «Я это или не Я?». И тогда мозг даже самого, что ни на есть простеца, ответит ему, не сомневаясь: «Нет, «Ты» это не твой нос, и не отражение в зеркале, - не то, что можно пощупать.

За твоим «что» есть таинственный «Кто», сущий в тебе». Вот в точности также за всей «чтойностью» мира, в том числе и за твоим телом, лишь относительно принадлежащим тебе, потому что если у тебя мозг чуть развитие ребёнка младшего возраста, ты не придашь и себе большего значения, чем «окружающим тебя» людям и предметам – за всем без исключения «Что» объективного мира, за существованием мироздания есть «Кто» - Создатель, Творец сотворённого Им тварного бытия, и человеческой личности с её лукавыми вопросами «кто» и «что» в том числе.

Да, в конце концов, мы не можем сказать о Боге ни «Кто» Он есть, ни «Что» Он есть, потому что Бог – это Тайна, это отдалённость от мира, это Святость. То самое еврейское слово «кодеш» - Святость, как отделённость, надмирность, несмешиваемость ни с чем, можно и нужно высказать только о Творце – Отце Небесном, но не о творении Его и тварных силах. И никогда и нигде не следует применять определение «святости» как отделённости к личности, даже если и трактовать её как «богочеловеческую», - всё одно это будет татьба и кощунство.

На вопрос «Что?», дающий естественные права имеющему его человеку, можно ответить в определениях «чтойного» мира, в пределах онтологии. А вот каким образом можно отвечать о мире на вопрос «Кто?». Ответ здесь однозначен. Только по аналогии с самим собой, со своим «кто».

Стало быть, остаётся принять по отношению к «окружающему, внешнему» миру антропоцентрическую концепцию, и, обожествив единичного человека в «личности», предварительно выделив это пресловутое «самодостаточное Я» из Рода человеческого, яко некоего выродка, отнести его подальше от земли в заоблачные высоты, и уже там, вдали от всего земного, лепить Господа миродержца века сего по человеческому, сиречь «Личностному», то есть преображённому верой в Человека, в Человекобожие, образу и подобию.

Так и появляются уж не одна, но Три Личности, произволящие иначе, но соединяющиеся в едином «Что» - усии, отнесённой за облака и естественно бестелесной, без грязных примесей естества сущности, превышающей всякое человеческое во-образ-жение и непременно духовного характера, хотя и рабствующей при всём при том Трём Лицам, и относящейся к Ним акцидентально.

Отец С.Н.Булгаков резко критикует Им.Канта за то, что он игнорирует Ипостась и начинает рассуждение сразу с представления. Но на трезвый взгляд именно в этом строгом отношении к миру великого немецкого философского гения проявляется всё величие его Веры.

Посторонившись как человек, Кант оставляет Богу надлежащее Ему место, и только исходя из «что» мыслит «Кто?». Вся заслуга Канта в том, что он углубляет Ведание о мире, заставляя человека потесниться и уйти как из традиционно «принадлежащей» ему области т.н. «объективных» знаний о мире, так и из опять-таки «принадлежащей» ему субъективной области представлений, ранее присваиваемых личностью человеческой себе целиком; теперь же представления по гениальному умозрению Канта распадаются на субъект и объект, и появляется возможность видеть и ведать глубину в самом представлении, сущем благодаря не только человеческому сознанию, но внешней ему природе, объективированной из недоступного человеческому субъекту источника.

Исходя из мировоззрения Им.Канта можно ответить и на пресловутый вопрос о Пресвятой Троице, яко ноуменальный мир Канта рисует нам образ Бога Отца; то, что представляет представление, распадающееся на мужское и женское – субъект и объект рисует нам образ Духа Святаго, своими энергиями пронизывающего всё и вся;

и, наконец, Слово и Род рисуют нам образ Сына Божия.

Как видим, перед нами предстают совершенно различные Сути бытия! Можем ли мы назвать их Личностями, Ипостасями, поставить перед Ними вопрос «Кто?» - Можем, конечно, но только в смысле того, что связывает их между Собою…вопросы о власти, обладании, имуществе на этой Высоте отметаются. Остаётся только одно – Любовь!

Но тогда зачем говорить о Трёх Лицах , если во всех Них одна Любовь?!

Бог есть Любовь, и у Любви одно Лицо, стало быть, и одна Ипостась!

А вот «чтойность» по глубине у Отца в ноуменальном мире, о котором мы ничего при всём желании не можем сказать, у Духа «чтойность» в астральном мире представлений, а у Сына в т.н. реальном объективном мире Слова и Рода – в их пути, истине и жизни, что и имел ввиду Христос, когда сказал: «Аз есмь путь и истина и жизнь» (Ин., гл.14, ст.6).

Древнейшее представление о Троичности мироздания: Правь, Явь и Навь. Тогда , как и у Им. Канта Правь понималась как то, чему надлежит быть – мир ноуменальный, недоступный человеку, божественный, проективный.

Явь, как мир проявленный, реальный, объективный – то, что дано органам чувств человека и его разуму.

Навь, как внутренний мир, из которого воспринимается то, что проявлено в Яви, объективировано тем, что дано как в проекте – в Прави.

Древние из соображений справедливого и нелицеприятного взгляда на мир погружали себя в самую призрачную тёмную область, полную сомнений, неверных путей – наваждения (навь – аждения). И воля, исходящая из Нави, т.е. не соответствующая Прави и не обусловленная Явью, представлялась древним, как наводящая порчу, ларву – рвенник, разрывающий естество.

Тогда не было обожествления Нави, наваждения в «свободной воле личности», имеющей к тому же «божественные права». Самого имени Нави, её наличия в индивидуальной жизни древние люди безсознательно интуитивно боялись, как чего-то греховного, заведомо противного Священной Воле Богов, правящих Слово Истины.

Вот эта «языческая» Троица: Прави, Яви и Нави более обобщённо охватывала мироздание, чем появившаяся уже позже неоплатоническая Троица.

«Плотиновская Троица состоит из трёх единосущных ипостасей: Единое, Ум и Душа мира. Интересно отметить, что выражение «омоусия бытия» встречается у Плотина. Однако их единосущность не поднимается до Троичной антиномии христианского догмата: она представляется как бы нисходящей иерархией и представляется в непрерывной эманации ипостасей, которые, переходя одна в другую, одна в другой отражаются» (В.Н.Лосский, там же)…

Как видим и в догмате Троичности иудействующие греки не были оригинальны. Они попросту ввели в недра античной неоплатонической Троицы Навь – субъективное, индивидуальное нутро единичного существования и, вознеся его из подземных адских глубин в Небо – в область Прави – Отца, Явь-или (проявили) это Начало в Личности Сына, воспользовавшись плотиновским принципом «омоусии»…

Как видим, не зря Иаков обличал «Савловы глубины, яко глубины сатанинские». Отметим, что и Дух Святый стал занимать в христианской Троице то же самое третье место, какое занимала в плотиновской Триаде Душа Мира, и то, что Три Ипостаси, Отца, Сына и Духа отражаются одна в другой в точности также, как в античной Триаде…

Но если у Плотина Душа Мира являлась связующим звеном и как Вечная Женственность Мира – связывала Небо и землю, то в христианской концепции, следующей иудейскому монотеизму и разделяющей Благодатное Небо и грешную землю, что «во зле лежит», для Третьей Ипостаси места практически не осталось.

И не зря, как замечает В.Н.Лосский: « В вводных главах своей книги «Утешитель» отец С. Булгаков подвергает критике троическое богословие восьми первых веков, утверждая, что пневматологический момент в нём почти не имеет места».

Конечно же, не случайно Дух Святый стал восприниматься иудействующими христианами только как некое свойство Отца и Сына, не имеющее собственного начала, но связывающего Их. Ну, а что касается проявления Его действия на земле, то оно представилось возможным, - говоря словами Василия Великого «после Сына и вместе с Сыном», ну а если серьёзно, то в христианской концепции троичности без Духа можно обойтись, достаточно Отца и Сына, а Дух, как Третья Ипостась необходим для того, чтобы Его наличием объяснить и утвердить бестелесность Отца и одухотворённость Сына, не более того; но главное предназначение Духа у иудействующих христиан состоит в том, чтобы своим наличием перечеркнуть Женское Начало мироздания – Святую Софию, и стало быть воздвигнуть непреодолимую твёрдую стену между Богом и Его творением – отделить духовное от материального, Небо от земли.

Об этом гениально сказано Виктором Цоем:

«Земля.

Небо.

Между землёй и Небом – война.

И где бы ты ни был,

Что б ты ни делал,

Между землёй и Небом – война».

Рассмотрим так называемую православную государственную Триаду: «Православие, Самодержавие, Народность». Она сыграла ту же роль в официальном государственном «православии», что и «филиокве» в католичестве.

Здесь тоже самое поругание благодати Святаго Духа(«народность») самодержавной властью Личности, тоже глумление над Родом и ближними – народом русским, тоже поставление Лица выше сущности, Ипостаси выше усии. И хотя здесь «Православие» играет роль Отца Небесного, но изначально ясно, что именно Царь является Господином принадлежащего Ему православного исповедания.

В плане психологии здесь кроется разрушение последовательности сознания, где на первом месте – восприятие, на втором – разумение и лишь на третьем – воля в своём личном произволе.

Здесь произвол Самости, державного Эго, подавляющего волю подданных ( т.е. находящихся под данью – очень точное определение).

С помощью министра просвещения России, педераста графа С.С.Уварова («начинал б.», - А.С.Пушкин), с помощью изобретённой им пошлой «православной Триады» в XIX столетии России была окончательно навязана ложь, зародившаяся в оскудевшей верой Византии.

И если Рим провозгласил Духовную власть от Первого Лица, то бишь от «Отеческой Ипостаси» смыслом бытия, то в России случилось нечто ещё более худшее – власть личная и мирская преобразилась сначала в государственную и царскую, а уж потом стала претендовать и на «духовность», тотально подавляющую мысли и чувства.

«Министерство Уварова впервые, преодолевая страх, задаётся вопросом, нельзя ли приноровить общее всемирное просвещение к нашему народному быту, к нашему народному духу…

Уваров плохо понимал ту «народность», к духу которой он хотел приноровить всемирное просвещение. В самой постановке дела заключалась внутренняя несообразность: Уваров хотел, чтобы русская народность поставила о себе проблему по Его указке, как будто не народность правительству задаёт задачи, а правительство народности. Правительство чувствовало, что за ним остаётся какое-то идейное право на оправдание, если за ним будет признана привилегия на звание того, что такое народность, и привилегия на самую сильную любовь к ему только известной, как следует, народности. Сверх всего Уваров сразу же начал действовать недобросовестно, для Себя он допускал полную свободу образованности, для русского духа он её, как и другие, боялся» (Г.Г.Шпет, «Очерк развития русской философии», глава «Первые испытания», С-Пб, 1922 г.).

Отметим, что на Западе протестантизм восстал против вседозволенности Римского Папы, настаивая на пресловутой «свободе личности и её правах», имеющих якобы божественное происхождение. Это была борьба за «духовную» власть в субъективном личностном поле и дефинициях власти, но не более того. От того и ложное понимание Единства мира во лжи ещё более усилилось, а зло человеческое «ипостасировалось» во множестве его «свободных» носителей…

У нас же, в России, в официальной вере тяжкий интеллектуальный сон не прерывался. О Духе забыли окончательно, как и о любви к ближнему и единению в Роде, и Единстве Родов бытия. Что же, если нам предлагают Навь-аждение, Чернобога, как сказали бы наши предки – «язычники» поставить вместо Камня Рода « во главу угла» (Пс.117), то над этим стоит призадуматься всерьёз.

«Язычники» почитали и Навь необходимой частью Сущего, и в ней – в Нави – Чернобога, как главу подземных адских Сил, но даже им не приходило в голову поставить Его во главу всеобщего Пантеона Богов.

Ему молились примерно также, как и теперь молятся некоторые «православные священники» сатане – ангелу Люциферу, как первенцу Божьего творения, «на всякий случай» молятся, никого не забывая – и дьявола и Бога, авось кто-нибудь из них да поможет…

Что же, попробуем и мы войти в сии «глубины сотонины»…хотя бы того ради, чтобы никогда не смешивать правду с ложью. Зададим себе проклятые «демократические» (демонократические?) вопросы и трезво, «не борзяся» ответим на них.

Что такое гомосексуализм мужчины, как не неосознанное, но внутреннее и требовательное желание и обида на несостоявшуюся ласку женщиной его полового члена, а лесбиянство женщины, как не обида и следствие потребности в ласках мужчиною её половых органов и всего чувствительного к нежным прикосновениям и ждущего их тела?

Что такое педерастия, как не подсознательное влечение к расплате за наносимые другим унижения? – Всё это извращение природы из одного источника, как и садизм, и мазохизм – всё это извращения воли, не имеющие в своей сущности никакого отношения, как к телесным физиологическим, так и к более развитым душевным чувствам человека.

И нечего на низменную природу пенять. В ней нет, и в принципе не может быть извращений. Закрытость по отношению к внешнему миру, в какой бы форме она себя ни выражала от - вратительна душе человеческой и вызывает внутри неё, помимо её воли, отвращение к себе и к окружающим – от-вращение, требующее выхода во внешнюю жизнь.

Нельзя копить внутри себя раздражение, что требует исхода, так от Бога устроена утроба человека и иначе она изнутри разрушает существование.

Навь лишена внутри самой себя самостоятельности, Навь не имеет внутри себя опоры, не может быть самодостаточной как Правь. Но Навь требует выражения в Яви в той же степени, а может быть и в большей, чем Правь.

И если Правь выражает себя прежде всего в мысли и чувстве, где присутствует как субъект, так и объект, то Навь в субъективной воле и следующем за ней чувстве тупого самоудовлетворения взращивает внутри человека гордыню – явь -ляющуяся смертным грехом.

И потому очень правильно понято серьёзным духовным христианством, что именно гордыня Личности человеческой, стремящейся изо всех внутренних волевых устремлений преобразиться в Личность Божественную – есть последний источник всякого греха.

Грех есть извращение воли, и лишь затем уже извращённая воля лишает девственную природу чистоты чувства и ума, и по-явьляется рассудок, становящийся в отношения услужения недо-вольному, не-уд-ов-летворённому естественной и здоровой, данной от Бога Самого – при-Родной жизнью, обременённого навь-едённой изнутри порчей произволящего субъекта.

Личность человеческая в наваждении Нави – этот ходячий комплекс неполноценности, маниакально стремящийся к абсолютному совершенству в истерике провозглашает: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный!» и Бога Самого воспринимая токмо для своей пользы, как нечестивую в своём безумии цель, как удобное средство своего ограниченного запросами развитой личности существования.

Как же иначе, говорят?!

Сам Бог нас создал такими устремлёнными к самим себе, самосознательными, самодовольными, самолюбивыми, вложил в нас Свыше задачу личного самоусовершенствования, в Богом же заложенном только в нас, грешных ( не в животных и не в ангелов!) желании, хотении, самопроизволении наконец внутри самих себя стать такими, как Он, Бог Единый, не больше и не меньше????!

Так считают те, кто не имеет Благодарности за Божественный дар жизни, - те, кто не верует в целесообразность земного и Небесного Единого Божественного Творения, - те, кто не будучи удостоин даров Святаго Духа, не падал ниц пред незаслуженною наградою, не плакал счастливыми слезами от сознания своего недостоинства пред Величием Божества, переставая при этом ощущать себя воистину жалкой личностью человеческой, воспринимая и чувством и мыслью полное и окончательное забвение своего ничтожного «я», своей мелочной воли, растворяясь в Вечной Женственности Мировой Души – в Софии Премудрости, пронизанной энергиями Логоса – Слова Небесного.

София и Логос – духовная и идеальная Сущность Духа Святаго не принадлежат ни субъекту и ни объекту – Они целиком и полностью сосредоточены в сфере порождающей представление, в области наименования, и раскрываются из общения ближних в Роде человеческом.

Волевое действие субъекта всегда замкнуто на себя – имеет внутреннюю цель, если и кажется со стороны, что личность обусловлена внешними причинами, то внешняя цель всегда соответствует внутренней воле, это как отражение внешнего объекта на зеркальной поверхности сознания, как правило не желающего принимать жизнь всерьёз и вступать во взаимодействие с нею.

Идеальный и духовный мир не вне, но тем более и не внутри нас. Если мы честны и ответственны пред Единой жизнью, то нам Дух и Слово открываются через плод наших искренних чувств и переживаний.

Для Того же, Что находится над нами, что сформировало нас – это порождающие Идеи, разворачивающиеся свободно в чувстве и жизни осознающих мир существ, - это как бесцветный центр Видения, Светом налагающий имена и цвет (Николай Кузанский).

Вот эта отнесённость от воли индивидуальной и социальной, эта надмирность Божественного всего менее понятна ограниченной конфессиональными рамками, склонившейся пред Личностью Единственного Бога официальной «вере».

Такая «вера», всеми силами уходя от эмоциональных «страстных» контактов с ближними и вообще от родовых путей и дел, стремится выйти на прямой духовный контакт с Тем, Кто сотворил самую возможность эмоции и воли.

Нет, не способность игнорировать наличие реального мира ( который безосновательно представляется субъективисту объективацией «языческого многобожия»), не экстаз отрицающего низменный мир «духовного» взлёта, не «аскеза» самоограничения, как богословского (апофатического), так и великопостнического характера приближают нас к совершенству, но любовь к ближнему, творение добра и правды и ответственность пред людьми и Богом.

Так истинное монашество - есть окончательное пред людьми и Богом лишение личного «я» в «умной сердечной молитве», последовательный отказ от всего оригинального, особенного, субъективного, и в этом отношении ему нет альтернативы.

Но часто, вместо скорбного молитвенного труда с заботой о ближних, практикуется, к сожалению, непрестанная, как осенний дождь, «молитва» о спасении только своей личности, более того, в монашество часто идут с жалкой целью обрести себе и никому другому хорошо удобренное место в господском раю.

В Православии древние наши праотцы понимали смысл жизни в том, чтобы ведать Правь и славить Правь и творить Правь в Слове и деле Истины. Им и в голову не смогло бы прийти, яко современным «христианам» славить Навь, и в апофатическом мистическом ведании Нави, яко Божественного Личностного Начала всего и вся, - в прославлении Его, видеть сакральный смысл своей веры.

И не случайно, конечно, само древнейшее определение Веры – Православие отсутствует в изуродованной иудеями Книге Рождьства (Генезиса – английский, латынь), Барашит (Б-ар–ра-аш-ши-т: Единое в освящении светом восходя смиренно выбираем).

Следовало бы ортодоксальным христианам не лицемеря и не лукавя говорить не о своём единственном «Православии», но позиционировать себя и свою «веру» в прославлении Нави – в лживом слове наваждения бесовского подло (совершая подлог) подложенном ими «во Праотца место» ( на место Прави).

Славя Чернобога – Его Единственность, независимость от «мира, что во зле лежит», Его укоренённость в гордыне своей Личности, и мысля по его подобию человека, яко единственную, не подчинённую законам мироздания, выражающую себя в покорности услужения своему Хозяину (Господу), особым образом от свободного Единства Божьего Закона отдалённую внеприродную тварь, полагают что преображаются в иной от общего строя жизни безгрешный иноческий ( монашеский от слова monos - единственный) образ.

Следовало бы современным «верующим» говорить о «Навославии», такое словцо более соответствовало бы их оригинальной( original – действительный) лице – мерной сущности. Но они так конечно о себе не скажут из опасения, что народ не поймёт «тонкости» их мышления и возненавидит их «святость». Есть такое точное и верное определение в русском языке – ненависть, означающее – несть нави в силе по выбору, смысл которого ясен каждому, в ком ещё не поругана совесть и справедливость.

Буква «Н» означает отрицание, отсутствие чего-то, отказ от чего-то и потому характеризует проявление субъекта – личности (нихт, найн, нигил, ноу, нона, несть, нема). Исходя из такого понимания, видим, что так называемое «апофатическое богословие», утверждающее бытие Бога и даже то, что «Бог не есть бытие» через отрицание «Н» - есть богословие личности о мистической Личности. Именно на этом взгляде, как на последнем основании всяческих «возвышенных» рассуждений держится воинствующий монотеизм ученика апостола Павла Дионисия Ареопагита.

Но есть иное более полноценное понимание Бога, понимание вне личностное, приемлющее полноту бытия, целостное – яко возможности(С) ведать(ВЕ) выбор(Т) – СВЕТ, в приятии(УТ) света(РА) –УТРА как РАЗСВЕТ(Светом-РА я-АЗ имею возможность - С ведать - ВЕ выбор-Т).

НАВЬ (не-навь-ис-ть) – ЯВЬ (ис-ты-й, истина) – ПРАВЬ (ис-п-ра-вь-и-ть).

Навь в таком динамичном понимании – область тёмных непроявленных смыслов и побуждений, - всего того, что может, но не должно проявиться в жизни, - всего того, что проявилось в прошлом как смерть и болезнь, как подспудные, низменные желания и страсти. Здесь темнота, луч света сюда не проникает. Здесь неосознанность, непроявленность, седалище субъективности, гордыни, надмение над ближними в личностной воле.

Остановка на пути (П-мера УТЬ- в приятии мира) к Богу, к свету приводит к смерти, точнее путь жизни рождающей – ЯВЬ преображается в путь смерти – НАВЬ.

СТЕЗЯ родовой жизни (С-возможность, Т-выбора, Е-единства З -воли с миром, Я -рождение) может быть направлена только к рождению – Я, к проявлению жизни на пути к истовости, открытости, просветлённости, к Правде Жизни.

Вот это исполнение Павды в проЯВленности на жизненном пути, в чистоте и ясности, как во внутреннем благо-утробном, так и во внешнем, осиянном Солнцем мире, отличает нашу славянскую ПРАВославную ВЕру. Мы не стремимся к отлучению от Божьего мира своей личности, субъекта из самого себя и во имя себя волящего - от целого, единого мира.

Нам не свойственна мистическая исподняя таинственность. Тайна Божества является нам в светозарных энергиях Премудрости Божией Софии – Вечной Женственности мироздания Любовью Свыше просвещающей во всех людях, обращённых к Ней, - во всех, безо всякого изъятия, не токмо ум, но и душу и тело.

Для нас Тайна, Несбывшееся – не путь к отделению от мира в чём-то недоступном, превысшем его, - в самообожествлении себя в неуёмной гордыне, но СТЕЗЯ «исполненной очей» тысячекратной любви, растворяющейся в полноте приятия Творения Божества.

Здесь слёзы благодарности, смиренное служение. МЫ-ЫР-ОС-ТЬ – В общем деле (МЫ) пребывая в освящении (ЫР) в свершении Премудрости (ОС) выбираем (ТЬ).

Да, мы, русские люди / РУ-УС-КИ – в гармонии мира (РУ) разсуждаюющие(УС) преображающиеся (КИ) /, мы – рысичи / РЫ-ЫС-СИ-Ч – в освящении Ангельском (РЫ) в сущности (ЫС) силою (СИ) от Духа (Ч) / (Г.С.Гриневич) были , есть и навсегда останемся солнцепоклонниками, разумея СВЕТ, как внутреннюю правоту, чистоту и ясность понимания, и как внешнюю освещённость, проявленность до конца.

Это так, ибо без Света видеть ничего нельзя, нельзя рассуждать, быть разумным. Свет (РА) в основных для нас словах: ПРАВЫЙ, ПРАВДА, РАДОСТЬ, ОБРАЗ, ПРАЗДНИК, ЗДРАВИЕ, РАЗУМ.

И потому мы можем и должны разобраться в правде и лжи, несмотря на то, с какой бы «духовной в